Dankeschön
Сегодня, даже здесь я не могу молчать.
В душе звучат торжественные марши.
И хочется мне громко закричать:
- ОНИ ИДУТ! ОНИ ВСЁ БЛИЖЕ – НАШИ!
Идут.… Вперёд, вперёд, вперёд…
Мы слышим только отголоски сводок,
Но в сердце радость тайная растёт -
ВЕДЬ К НАМ СПЕШАТ СПАСЕНЬЕ И СВОБОДА!
Ну, как молчать? Какие времена!
САМА РОССИЯ, близкая, родная,
Стучится, как желанная весна,
К нам, скорую свободу обещая.
А нынче здесь, за лагерной стеной,
С ДРУЗЬЯМИ ТАЙНО РАДОСТЬ РАЗДЕЛЯЮ…
ОНИ ИДУТ… МЫ ВСТРЕТИМСЯ ВЕСНОЙ,
Испьём волнующую прелесть мая.
«Дорогая редакция! Я Ваш читатель, простой рабочий-столяр. Спешу сообщить следующее: прочитав стихотворение «Я вернусь ещё к тебе, Россия», я достал свой солдатский багаж и извлёк из него письма, блокноты, дневники, пожелтевшие всякие записи, которые принадлежали Андрею МАКОВИЙЧУКУ, военнопленному, находившемуся близ Берлина в городке Грандзее. Среди этих бумаг есть и стихотворение «Дорогой отцов». Может быть, бумаги, хранящиеся у меня, помогут отыскать неизвестного автора?
И.Ф. АНДРЕЕВ,
бывший узник гитлеровских лагерей».
Срочно связываемся с бывшими узниками Заксенхаузена. Выясняется, что команды из этого лагеря работали в Грандзее.… Самолёт берёт курс на юг, и уже на другой день корреспондент «Комсомольской правды» прибыл по указанному на конверте адресу: «Нальчик, улица Красных Партизан, 67». Нас встречает высокий сухощавый человек с поседевшими волосами и двумя шрамами на лице.… «Вот о каких документах я писал в редакцию», - сказал Иван Фёдорович. Потом немного замялся и добавил: «Только должен признаться в маленьком обмане. Андрея Маковийчука, который писал этот дневник, не ищите. Он стоит перед вами…». Иван Фёдорович рассказал, как в начале войны его воинская часть попала в окружение, и комсомолец Иван Андреев оказался в плену. Он был контужен. Трижды бежал, но неудачно. С группой украинцев был привезён в небольшой немецкий городок Грандзее. В нём работали военнопленные и насильственно вывезенные в Германию советские люди. Фамилии некоторых Иван Фёдорович хорошо помнит: это Василий МОВЧАН, Иван ДОРОГАНЬ, Яша ТАБАЧЕНКО, Володя РУСАНОВ. Андреев, которого в ту пору все звали Андрюшей, поддерживал с этими товарищами постоянную связь.… «Когда я прочитал в «Комсомольской правде» стихи неизвестного солдата, - сказал Андреев, - я был очень взволнован. Некоторые из этих стихов мне хорошо знакомы. Стихотворение «Дорогой отцов» мы читали в узком кругу вместе с другими стихами наших советских поэтов, передавали его по рукам. Да вот посмотрите репертуар одного нашего небольшого концерта». – И хозяин протянул нам измятый листок, видимо, вырванный из блокнота. В нём рядом с песнями «Ой ты, ноченька», «Орлёнок», «Чайка», «В далёкий край товарищ улетает…» стояли стихи «Письмо Родине», «Партийный билет», «Два комсомольца», «Расстрел коммунара», «Присяга» и, наконец, «Дорогой отцов».
- Не знаете ли вы автора этого стихотворения?
Андреев задумался, потом уверенно сказал:
- Был там такой человек, который писал стихи. – Он стал перебирать свой архив. – От него у меня сохранилось даже письмо… Дело в том, что Иван Фёдорович Андреев через своих друзей Василия Мовчуна и Григория ВАРЧЕНКО, который работал в имении одного крупного помещика неподалеку от Заксенхаузена, установил связь с узниками лагеря смерти. Так он заочно познакомился с военнопленным из Заксенхаузена Николаем и в августе 1943 года получил от него письмо. Это письмо по нашей просьбе Иван Фёдорович передал в распоряжение редакции.
Вот выдержки из него: «25.V11 – 43 г. Доброго дня и здоровья, друг и товарищ Андрей!.. Вчера получил неожиданное письмо от тебя, за которое сердечно благодарю. Верно, мы пока что незнакомы с тобой, но наше дело, наши мысли знакомы и едины. Ведь особенно сейчас, как никогда, мы должны знакомиться, чтобы в скором моменте, в нужную минуту быть едиными и связанными. У всех так накипели сердца, живя в стране «Культуры и цивилизации»… Мне помнится, товарищ Андрей, слова одной испанской революционерки, Долорес Ибаррури, которая говорила: «Лучше умереть стоя, чем всегда находиться на коленях…». Тебе, Андрей, известно, что нет в мире ничего постоянного – всё течёт, всё изменяется. На смену старого должно прийти что-то новое, более прогрессивное, мы знаем по тому, что мы жили и видели. И тот народ, который жил и видел, никогда не будет находиться в рабстве.… Ну, об этом довольно, ты и сам всё отлично понимаешь… Их тех писем, которые ты писал Грише, я немного о тебе знаю. Знаю, что можно будет в дальнейшем делиться… мнениями. Знаешь, Андрей, сейчас нужно там тебе присматриваться к хорошим друзьям и товарищам, но только к хорошим и преданным, и беседовать, рассказывать… потому что скоро будет урожай и нужно делать уборку… Хорошо было бы встретиться и поговорить обо всех вещах…Друг Андрюша, ты просишь, чтобы я прислал стихотворение. Да, у меня есть несколько написанных стихотворений, но пока что я их опасаюсь тебе выслать. В будущем я постараюсь.… Рус. фронт… Были большие бои в районе Орла… Сицилия… Муссолини…
Пока бывай, друг! Крепко жму твою руку.
Н.
Пиши по адресу – как и писал – на Гришу (для меня)».
Содержание письма наталкивает на мысль о том, что НИКОЛАЙ (фамилия пока неизвестна) – возможный автор стихов. Николай прямо говорит о том, что пишет стихи. Многие строчки письма перекликаются со строчками найденных стихотворений. В письме, например, Николай пишет: «Мне помнятся, товарищ Андрей, слова испанской революционерки Долорес Ибаррури…». А в одном из стихотворений эта мысль выражена так:
Не мирится разум, беснуется сердце, И ненависть руку сжимает в кулак.
УЖ ЛУЧШЕ ПОГИБНУТЬ ГЕРОЙСКОЮ СМЕРТЬЮ, ЧЕМ ЖИТЬ НА КОЛЕНЯХ, КАК ТРЕБУЕТ ВРАГ.
Письмо Николая даёт основание думать о его связях с подпольной организацией, действовавшей в концлагере Заксенхаузен. Из письма ясно, что Николай был в курсе важнейших политических и военных событий. Он предупреждал, что «… скоро будет урожай и нужно делать уборку…». … Из Берлина сообщают, что в списках узников Заксенхаузена, переведённых 6 декабря 1944 года из этого лагеря в Бухенвальд, числится Николай КОРОБАНОВ рождения 1916 года, из Речицы.
ОТВЕТ ДРУЗЬЯМ
Я не знаю, где место найти,
С кем тоскою души поделиться,
Когда все, с кем иду по пути,
Начинают меня сторониться.
Неужели сегодня друзья
Во мне недруга видят, чужого?
Нет! Народ свой великий любя,
Не могу позабыть я святого,
Не могу позабыть той страны,
Где родился, где жил и где вырос, -
Полон к ней безграничной любви,
И стихи – это крик, что я вынес
Через все униженья и муки,
Через мрачные своды гестапо.
И невольно сжимаются руки,
НЕ УНИЖУСЬ, НЕ БУДУ ПЛАКАТЬ.
МНЕ НЕ СТЫДНО РАСКРЫТЬ СВОЮ ДУШУ,
В ней строке непреклонной биться.
ПУСТЬ ОПАСНО, НО Я НЕ СТРУШУ,
ПРЕЗИРАЮ, КТО СМЕРТИ БОИТСЯ.
И душой уверяю огнистою:
ЗДЕСЬ СТИХИ – МОЯ ЖИЗНЬ, -
СЛЕЗОЮ ХРУСТАЛЬНОЮ, ЧИСТОЮ
ИЗ СЕРДЦА ОНИ ИЗЛИЛИСЬ.
НАС ВСТРЕТИТ СВОБОДА…
Посвящается М.Ф.
Ты скован сегодня, и сердце замкнуто
Жестоким врагом на тяжёлый замок,
Хоть бьётся, трепещет оно поминутно –
Для сердца сейчас голос воли умолк.
Но знаю я, знаю: гнилые затворы
Под натиском грозным, могучим падут.
Нас встретит свобода, я верую, скоро
Нам снова оружие в руки дадут…
И знайте, враги, кровожадные гады,
ЧТО ВАМ НЕ СЛОМИТЬ КОМСОМОЛЬСКИЙ ЗАДОР!
ЗА ВСЁ ОТОМСТИМ! И НЕ БУДЕТ ПОЩАДЫ
ЗА КРОВЬ, ЗА РУИНЫ, ЗА ПЛЕНА ПОЗОР!..
Прошло без малого 15 лет с тех лет, когда писались стихи, которые вплетены в рассказ о концлагере Заксенхаузен. Они рассказывают о подлинно высокой жизни.
«Я посмеюсь над смертью, потому что ведь я не умру, Я БУДУ ЖИТЬ ВЕЧНО; МОЁ ИМЯ БУДЕТ ЗВУЧАТЬ не похоронным звоном, а
КОЛОКОЛОМ НАДЕЖДЫ».
(Из предсмертной записки патриота, казнённого гитлеровцами).
На территория лагеря Заксенхаузен велись работы. Молодой бригадир строительной бригады Вильгельм Герман увидел на месте, где был какой-то барак, а теперь была груда кирпичей, из-под мусора торчал краешек блокнота, обёрнутого в резину. В нём и были стихи неизвестного лагерного поэта. Рассказывает СТАНИК: «Эсэсовцы никогда не разделяли заключённых по национальной принадлежности. Напротив, они часто помещали людей различных наций, рассчитывая на то, что так пленным будет труднее договориться между собой. Расчёт этот, конечно, был отчасти верен. Но в этом бараке, если я не ошибаюсь, вообще никто не жил. Это, по-моему, кухня «зондерлагеря» - особого лагеря, который гитлеровцы строили для особо важных пленных: для государственных деятелей, высокопоставленных военных, которых они рассчитывали получить после конца войны. Строили все эти бараки в 1943-1944 годах и впоследствии, в 1945 году, ремонтировали специальные команды «зондерлагерь». Собственно говоря, строители делали совершенно бесполезную работу: не только им, но даже многим из эсэсовцев было уже ясно, что использовать эти блоки по назначению не придётся. Были в составе этих команд и русские, и немцы, и норвежцы. И уж если кто-то спрятал здесь, в этих бараках, блокнот со стихами, то это был кто-нибудь из команды «зондерлагерь». Тот, кто работал в этой команде в начале 1945 года, так как под «СТИХОТВОРЕНИЕМ БЕЗ ЗАГЛАВИЯ» поставлена дата: «27/1-1945 г.». Раньше этого дня блокнот закопать не могли. «Сохранились некоторые архивные материалы о лагере, списки узников лагеря. Правда, они очень неполны. Вплоть до конца 1943 года советских военнопленных. Прибывших в лагерь, расстреливали всех подряд и не делали никаких записей. Но ведь есть все основания полагать, что интересующий нас человек прибыл в Заксенхаузен значительно позже. А с 1943 года в лагере вёлся довольно точный учёт узников, в том числе и вновь прибывших. Делалось это не из соображений гуманности – просто к тому времени фашистская Германия уже испытывала острый недостаток рабочих рук», - рассказал в Берлине руководитель одного из отделов Института марксизма-ленинизма при ЦК СЕПГ товарищ Гайнц ШУМАН, который сам долгие годы провёл в заключении в концлагере Заксенхаузен. Он же подтвердил слова Станик о письме. Но пояснил, что письмо писал норвежец и просил в нём помочь разыскать какие-то записи, спрятанные в одном из бараков. Оказалось, что это было частное письмо товарищу по Заксенхаузену. Самое удивительное – письмо действительно существовало: «Дорогой друг! Как я тебе уже говорил, я начертил схему расположения барака-кухни в особом лагере, из которого видно, где спрятана рукопись собрания стихов одного русского поэта в Заксенхаузене. Она должна лежать в полу барака-кухни совсем впереди у стены, где я поставил знак. Если ты будешь туда писать, то можешь отрезать схему и приложить к письму. С сердечным приветом. Мартин ГАУСЛЕ». И вот встреча с Гаусле: «О существовании блокнота знали только трое: я, погибший в последние дни войны русский врач СТЕПАН и ещё один русский военнопленный по фамилии ТИЛЕВИЧ. Это он как раз и передал мне блокнот. Сказал, что получил его от какого-то своего товарища, имени которого не назвал. Блокнот я и спрятал, когда чинил проводку. Было это не то в конце 1944, не то в начале 1945 года…».
Марк Григорьевич Тилевич взволнованно вспоминал те события: «Я работал вместе с ним (Мартином Гаусле – Д.В.) в команде «зондерлагерь». С нами были также врач Степан ГУН (он погиб в день освобождения), учитель из Узбекистана Вахид РАХМАНОВ, ВИКТОР из города Сталино, ростовчанин ВЛАДИМИР (фамилии их я не помню) и ныне здравствующие Александр БОРОДИН и Борис ВИННИКОВ. Мартин был старшим группы электриков. Помнится, МЫ ПРЯТАЛИ КАКИЕ-ТО РУКОПИСИ. Но, знаете, - Марк Григорьевич смущённо улыбается, - после всего пережитого мне порой трудно бывает ручаться за свою память. Вот если бы поговорить с самим Мартином!..». Отрывок из телефонного разговора друзей: «- Мартин! Ты уверен, что это были стихи? Мне кажется, что это были воспоминания нашего товарища Степана Гунна, написанные в прозе. - Нет, нет! Стихи! Помнишь, ты принёс однажды на работу тёмно-красную тетрадь немецкого образца, в клетку, размером 20 Х 15 сантиметров? Помнишь, вы, русские: ты, маленький Виктор из города Сталино и Степан Гун, - спрятавшись на чердаке, читали эти стихи? Вспомни!.. Вы говорили, что ЭТО СТИХИ ОДНОГО РУССКОГО СОЛДАТА, которые вы не могли хранить у себя. Вспомни! Прочитав стихи, вы решили, что ИХ НАДО ОБЯЗАТЕЛЬНО СОХРАНИТЬ! - Постой, постой, теперь я что-то начинаю вспоминать… - Затем вы просили меня спрятать эти стихи и, если вас не будет в живых, РАЗЫСКАТЬ ИХ, ПОСЛЕ ВОЙНЫ И ВЕРНУТЬ НА РОДИНУ. Я выполнил вашу просьбу. Я ЗАВЕРНУЛ ИХ В КУСОК ПРОРЕЗИНЕННОЙ МАТЕРИИ И СПРЯТАЛ В СТРОЯЩЕЙСЯ КУХНЕ «ЗОНДЕРЛАГЕРЯ»… - Да, теперь я вспомнил, как это было, как мы на чердаке читали стихи. Но кто мне их передал, не помню. - Вспомни! Ведь ты сказал, что ЭТО РУКОПИСЬ ТВОЕГО КАМАРАДА. Как жаль. Что я тогда не спросил его фамилию.… Быть может, мне удалось бы сохранить её в своей памяти. Желаю тебе, Михаил, и твоим товарищам успеха в ваших поисках…». Возможно, в блокноте стихи не одного автора, возможно.… Много времени протекло, много произошло событий… Главное, по этим стихам мы - потомки узнаём правду о лагерях в Германии и узнаём мужественных, любящих Родину людей. Они были борцы, солдаты, но они, же имели право любить и верить в торжество правды.
ПРОЩАЛЬНЫЙ ПОЦЕЛУЙ
Губы мои до сих пор горячи
От твоего поцелуя.
Вечера майского мне не забыть,
И тебя позабыть не могу я.
Прощальный и нежный твой поцелуй
Я навсегда сохраню.
Где бы я ни был – ты не тоскуй,
Потому что тебя я люблю.
СЫНУ
Я помню те отрадные минуты,
Когда с тобою вместе был, мой сын,
Теперь же, в цепи рабские замкнутый,
Влачу уныло жизнь один.
Один в стране чужой. Далёкой,
Где нет родных, любимых васильков.
В концлагере уныло, одиноко,
Где так режим к затворникам суров.
Но никакие строгости, родимый,
Не в силах вырвать память о тебе.
Я ВЕСЬ С ТОБОЙ И С РОДИНОЙ ЛЮБИМОЙ –
В СТРАДАНИЯХ СОВМЕСТНЫХ И В БОРЬБЕ.
*****
… Громко, грозно слова прозвучат, ЧТО НЕ ТРУДНО ПОКОНЧИТЬ С СОБОЮ, ЧТО ТРУДНЕЙ ЖИЗНЬ ПОСТРОИТЬ, МОЙ БРАТ!
*****
20.000 военнопленных!
ОДИН ИЗ НИХ – АВТОР.
ОДИН ИЗ ДВАДЦАТИ ТЫСЯЧ…
Он был человеком несгибаемой воли, пламенным патриотом Родины. Свою сыновнюю любовь к ней он пронёс через пытки и смерть. Может быть, это ему зверь-надсмотрщик Зорге приказал: «Беги!», - а потом убил выстрелом в спину «при попытке к бегству»? Может быть, это его вешали трижды? Дважды палач набрасывал петлю, дважды советский человек бросал в лицо врагам смелые и гордые слова о Родине и победе. Но дважды обрывалась верёвка. Когда в третий раз смертельная петля сжала горло. Он снова нашёл в себе мужество крикнуть: - ДА ЗДРАВСТВУЕТ СОВЕТСКАЯ РОДИНА!
ИМЯ ЭТОГО ГЕРОЯ ОСТАЛОСЬ НЕИЗВЕСТНЫМ.
ИМЯ ЛАГЕРНОГО ПОЭТА ПОКА НЕИЗВЕСТНО ТОЖЕ…
ДОРОГОЙ ОТЦОВ
Я ВЕРНУСЬ ЕЩЁ К ТЕБЕ, РОССИЯ,
Чтоб услышать шум твоих лесов,
Чтоб увидеть реки голубые,
ЧТОБ ИДТИ ТРОПОЙ МОИХ ОТЦОВ.
Не был я давно в густых дубравах
И не плыл по глади русских рек,
Не сидел под дубом величавым
С синеокой – другом юных лет.
НО Я КАЖДЫЙ ДЕНЬ И МИГ С ТОБОЮ,
И лишь дрёма веки мне смежит,
Я иду с подругой дорогою
Тропкой, что у озера лежит…
Я ВЕРНУСЬ ЕЩЁ К ТЕБЕ, РОССИЯ,
ЧТОБ УСЛЫШАТЬ ШУМ ТВОИХ ЛЕСОВ.
ЧТОБ УВИДЕТЬ РЕКИ ГОЛУБЫЕ,
ЧТОБ ИДТИ ТРОПОЙ МОИХ ОТЦОВ.
«Эти не всегда твёрдые и стройные СТИХОТВОРНЫЕ СТРОКИ ПИСАЛА РУКА ТВЁРДАЯ, КАК СТАЛЬ, ДИКТОВАЛО СЕРДЦЕ, ПЕРЕПОЛНЕННОЕ БЕЗМЕРНЫМ МУЖЕСТВОМ И НЕИСТРЕБИМОЙ, ПЛАМЕННОЙ ЛЮБОВЬЮ К ЖИЗНИ, К ДАЛЁКОЙ И ОТТОГО ЕЩЁ БОЛЕЕ БЛИЗКОЙ РОДИНЕ – РОССИИ!».
Алексей СУРКОВ.
Р. S. 15 июня 2008 года, в который раз за свою жизнь, перечитав книгу «Он вернулся к тебе, Россия!», подумала, что необходимо написать по ней статью. В понедельник 16-го, в редакции газеты «Молодой. Свежее решение.» сказала об этом своему любимому редактору Светлане Владимировне Озеровой. Она сказала: «Попробуйте». Признаюсь честно: «Несколько лет занимаюсь тяжёлой темой войны, но была не готова к тому, как тяжело мне будет даваться эта работа. Ведь материал то был готов. Было необходимо, фактически, готовый материал скомпоновать в другой рассказ. Как же эмоционально трудно было его набирать. В первый же момент работы и до окончания её, я всё время элементарно хотела плакать. Слёзы «стояли» в моём сердце. Я не плакала, но «скорую» пришлось вызывать». Простите за минуты откровенной правды. Но… очень опасно забывать правду о войне. Поэтому, являясь по судьбе ребёнком, пережившим войну, считаю необходимым рассказывать детям и молодёжи горькую правду о войне, которая хранится в музеях, архивах и книгах старых изданий, а мне выпадает счастье её отыскать.
Дай Бог, нам всем здоровья и разума жить в мире. Чтобы никогда пожар войны не опалил нашу жизнь.
Вечная память всем погибшим в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 годов.
15 – 24 июня 2008 года. БЕКЕТОВКА. Дэя ВРАЗОВА.
* - хевфтлинг (нем.) – заключённый.
** - аппель (нем.) – перекличка.
*** - Liberte, egalite, fraternite. (нем.) - ????
**** - коцет – концлагерь (прим. И.С. Нехаева).
***** - тхнёт (укр., бел.) – пахнет.
Я благодарна С. В. Озеровой за поддержку моего желания поработать над этой темой. Теперь я имею возможность (благодаря помощи молодых друзей) эту тему передать читателям Интернет. Продолжение этой темы можно найти в моей книге «Память и боль людская» (Волгоград. 2007), где можно прочитать воспоминания людей, переживших угон в концлагеря, их пребывание в плену и о событиях в Бухенвальде в 1945 году. Совсем недавно услышала по радио, что отец известного и очень народом любимого актёра Михаила Ножкина был узником Бухенвальда и участвовал в событиях 11 апреля 1945 года, когда пленные сами себя освободили. Считаю, что люди мира должны знать трагедию концлагерей. Мне понятно, что не хочется иногда думать о трагедии войны. Легче петь о любви и желаниях. Но это позиция страуса, спрятавшего голову в песок. Человек должен знать, что нёс фашизм людям мира. Человек должен понимать, что мир очень хрупок и требует заботы о его сохранении ежеминутно. Иначе… мы видим убийство детей (ЭТО ОСОБЕННО ПРЕСТУПНО, ПОТОМУ ЧТО ДИТЁ БЕЗЗАЩИТНО ПЕРЕД ВЗРОСЛЫМИ) в мирное время. Примеры тому с нами рядом: войны и терроризм. Если, почитав эту работу, хоть один молодой человек (девушка или парень) задумается о жизни серьёзно, буду считать, что не зря работала в 2008 году. Всем мира, добра, счастья, любви и удачи.
17 сентября 2010 года. Бекетовка, Кировский р-н, Город – Герой Волгоград.
Дэя ВРАЗОВА.